Кузькин отец - Сергей Романюта

Услышанное накрепко осело в моей голове и начало там перебраживать и размещаться, по всей видимости надолго. Разумеется более свежие дела и события довольно-таки скоро оттеснили услышанное в ряды информации второстепенной, но время от времени она все-таки заявляла о себе, причем достаточно сильно.

Короче, надоело мне все это, вот я и решил избавиться от нее, от этой истории. А для того, чтобы избавиться от сидящего в голове и не дающего покоя, существует один, проверенный, а потому очень действенный способ, – рассказать кому-нибудь. Поделиться, так сказать, добром, – пусть тоже помучаются, а то одному скучно. Вот поэтому я и решил все это и пересказать, вернее переписать.

Почему таким вот образом? Потому, что рассказать хочется и надо, здоровье на дороге не валяется. Рассказывать соседям и землякам? Ага! Приятеля в миг вычислят и проходу давать не будут. Да и не в этом дело, в конце концов. В конце концов, приятеля можно заменить, например, каким-нибудь выдуманным попутчиком, и синдром попутчика как нельзя кстати. Но я стараюсь пересказать услышанное максимально правдиво, вот в чем дело. А землякам-соседям, да и не соседям тоже, такие вещи неинтересны, потому что тех с кем это происходило, они знать не знают, а о землях, в которых это происходило, ведать не ведают. Может быть нет их вовсе, ни людей, ни земель этих, и никогда не было. И прав был товарищ Бендер, утверждая, что все заканчивается в Шепетовке. А рассказать хочется, потому что зудит во всех местах, да так, что терпеть никаких сил не хватает. И получается, что рассказал, как будто смачно и со вкусом почесался,. Не серчайте пожалуйста, если кому-то это сравнение покажется грубым, другие сравнения не придумываются.

Конечно же, рассказывая какую-либо историю, рассказчик что-то добавляет от себя. Это не обязательно могут быть какие-то события изначально для той истории несвойственные. Бывает, что рассказчик, в силу впечатлений, произведенных каким-то моментом, придает ему большее значение, а какому-то меньшее. В результате история приобретает совсем другой вид, иногда значительно отличающийся от первоначального варианта. Поэтому, если я заявлю, что пересказал, ничего от себя не добавляя, – никто не поверит, и правильно сделает. Максимум, что я от себя добавил, так это свое отношение к происходившему. А вы попробуйте пересказать что-либо ничего не меняя! Даже ксерокс этим не может похвастаться, качество скопированного всегда хуже качества оригинала. Чего уж говорить о простом человеке, с его страстями и переживаниями, бурлящими внутри.

Но поскольку все же стараюсь передать услышанное максимально достоверно, предлагаю подсказку. По ходу изложения, там, где вранье лезет из всех щелей и заметно невооруженным глазом, – значит это я слегка руку приложил, а где более-менее похоже на правду, хоть и выглядит очень даже странно, – это приятель так рассказал. Так что, все по честному!

Глава I

Двадцатый век, как и лето, перевалил макушку и при помощи времени, поспешал, а может и не поспешал, на встречу со своим собратом, – веком двадцать первым. Люди, как могли, помогали ему и называли это стремительным бегом времени, но такое впечатление, что век был в своем движении сам по себе, а люди-человеки, сами по себе, все что-то суетились и суетились.

Время, оно как дитё малое, которое без взрослого человека жить не может. Если бы не было людей, то и времени не было, потому что они его, так сказать, зачали, родили и пытаются воспитывать. А оно, время, ей-ей, как дите малое и неразумное, ведет себя хуже некуда: на месте сидеть не может, постоянно ему куда-то надо. Но это еще полбеды, гораздо хуже то, что не хочет оно поддаваться никакому воспитанию: когда ему надо не спешить и вести себя тихо и смирно, оно куда-то бежит. И наоборот, когда ему надо бы поспешать, оно, словно в насмешку, тащится еле-еле, хорошо что вообще не останавливается.

В такой вот, без преувеличения, сложной обстановке, протекала, протекает и скорее всего будет протекать жизнь человеческая. Вечно мы чем-то недовольны, хотим чего-то большего и лучшего. Это как раз хорошо хотя бы потому, что прописано в природе человеческой. А время, время придумано лишь для того, чтобы было на кого сваливать промахи и неудачи и вообще все, что изначально задумывалось так, а получилось, если вообще получилось, совсем по другому.

Точно также как и с погодой, со временем, в отличии от погоды, нами же придуманным, приходится мириться и помимо постоянной неуспокоенности от жажды движения вперед, много сил затрачивать на его обуздание. С погодой тоже не все в порядке, тоже не все, как надо. С ней, с погодой, тоже ведется кропотливая работа, правда толку никакого, такая же капризная как и время, чем больше обращаешь внимания, тем хуже себя ведет.

Но не это самое главное, что мешает человеку жить счастливо и дышать полной грудью, радоваться. Так уж получилось, что самым главным препятствием, как для счастливой жизни в будущем, так и хоть сколько-нибудь похожей на счастливую сейчас, является сам человек. Сам себе человек конечно же не враг, правда, иногда отчебучит такое, что и ахнуть, сил не хватает. Но все-таки человек человеку, – помощь неоценимая. Если натворит чего-то не то, есть на кого, кроме времени, свалить, – на соседа. Перед самим собой, наедине, конечно же признаться можно, а иногда даже и нужно в том, что дал маху, но перед соседом, – никогда, ну или почти никогда. Это не потому, что мы так воспитаны. Мы скорее всего такими задуманы, ну и конечно же рождены. Свалил на соседа, а тому беспокойство помимо тех, своих беспокойств, которые не дают покоя. Это происходит не потому, что один сосед ненавидит другого, а, если честно, неизвестно почему.

Живут себе, поживают, соседи в одной большой коммунальной квартире, когда-то общей для всех, а теперь поделенной на комнаты и комнатушки. Когда и почему это произошло, – дело темное, так что лучше не касаться, а то выяснение подробностей может завести очень далеко.

Неизвестно по каким причинам, но изначально, наверное в силу планировки квартиры, была допущена несправедливость. Кому-то досталась большая комната да еще на солнечной стороне, а кому-то, тоже большая, но сторона не солнечная, окна выходят во двор, одним словом, вид из окна скучный. А иным соседям, так вообще, достались малюсенькие клетушки-комнатушки, мало того что с одним окном, так и оно на глухую стену выходит. Вот и живи тут счастливо, если сможешь.

Вообще-то живут, кто как может, но поскольку хоть каждый и живет в своей комнате, квартира то одна, общая на всех. Вот и получается, что живут все вместе.

Есть такая поговорка, – большому кораблю, большое плавание. Точно также и у жителей коммуналки, обладателю большой комнаты, – желания большие, а обладателю комнаты маленькой, разумеется маленькие, все по честному. Но не тут-то было! В этом обладатели комнатушек не отстают от обладателей больших комнат. А поскольку дисбаланс получается, желания почему-то разнообразием не отличаются, то приходится помощи просить. А ты попробуй затащить и разместить в комнатушке, к примеру, трехстворчатый шкаф, если он, шкаф этот, раза в полтора больше комнатушки будет! Однако затаскивают, размещают, получается как-то.

Без помощи соседей такое не сделаешь, так что хоть и мешают они жить как хочется, но без них тоже нельзя. А у кого, в случае чего, просить помощи? Конечно же у того у кого комната самая большая! Если дадена комната большая и светлая, ну или почти светлая, то получается, что ее обладатель как-бы отмечен и облагодетельствован свыше за то, что самый умный ну и самый сильный конечно. Вот обладатели маленьких комнат-комнатушек, в случае чего, и просят о помощи тех, у кого комнаты побольше.

Когда то, давным-давно тому назад, такие поиски и просьбы о помощи, напоминали броуновское движение, не было в этом деле ни толку, ни порядка. Но постепенно порядок был наведен и жители коммуналки можно сказать окончательно определились, кому у кого просить о помощи и кому помогать в первую очередь, ну и дружить соответственно. Время от времени конечно же случаются неожиданности, ну, это как любовь неизвестно с какого взгляда, но не часто и не надолго. Коммунально-броуновское движение приведено к общему знаменателю, правда не до конца всех устраивающему, и…, в общем, жить можно.

Правда иногда происходят недоразумения: то ли кто-то из жильцов встал не с той ноги, то ли просто в силу характера мерзопакостного. Но без этого тоже жить нельзя, не интересно как-то.

Кому-то вдруг захотелось в ванную комнату без очереди пробраться, а кому-то газету в туалете подольше почитать, а другие не согласны и начинается… Одни кричат, что статья в газете мол интересная, читай вслух, погромче, чтобы всем было слышно, а другие орут, что все ерунда это, что некогда и что желания, они иногда терпеть не хотят. И так продолжается до тех пор, покуда у кого-то из желающих желание это исполнится не там, где ему положено исполняться. И снова начинается все заново, вернее будет сказать, что не начинается, а продолжается. О якобы интересной статье в газете, к тому времени, все успевают забыть, не до нее, другие вещи, более интересные, выходят на передний план.